ТАНГО С АНГЕЛОМ

Глава первая.
Сны.
Идеально прозрачная вода морского мелководья, переливающаяся солнечными бликами, нежно ласкает распущенные волосы. На белом донном песке огромная зеркальная сцена, полукругом огражденная зеркальной стеной.
 
Она самозабвенно танцует на этой сцене. Не чувствуя веса собственного тела и окружающей воды, ее тоненькая фигурка скользит в белых одеждах и пуантах. Лишь радость от бирюзово-солнечного сиянья вокруг, лишь упоительная легкость в движениях.
 
Божественная, прекрасная музыка сливается со счастливым биением сердца. Не смотря на то, что все это происходит под водой, дышится легко и радостно. Песок вокруг сцены усеян перламутровыми ракушками. Золотые рыбки кружатся вокруг.
Тихая музыка, прекрасный танец, ощущение безграничного, никогда ранее не испытанного счастья и покоя, словно танцует сама душа.
     Посторонний звук диссонансом разрезал идиллическую картину. Будильник настойчиво вернул ее в реальность. С неохотой пробуждаясь, она на ощупь отыскала отвратительно дребезжащий предмет, нажала кнопку отключения и тяжело вздохнула.
 
     Утро. Еще были живы в ней и звуки музыки, и ощущение полета в танце, еще не ушла из сознания радость, но она уже проснулась. Этот сон неоднократно повторялся в течение ее жизни. Каждый раз совершенно одинаковый. Зеркальная сцена. Упоительные движения танца, даже не танца, а невесомого и гармоничного парения под водой с немыслимыми пируэтами, разворотами и па.
 Тара никогда не была танцовщицей. Она никогда в реальной жизни так не танцевала. А морское дно в подобном ракурсе видела лишь однажды, когда волей судьбы ей удалось побывать на средиземном острове под названием Мальта. Один-единственный раз в жизни она так близко видела море. Настоящее, лазурное. Всего лишь раз.
Она еще несколько минут позволила себе понежиться под теплым одеялом, потом, не открывая глаз села на кровати.
     Зима в этом году выдалась необычайной – теплой и сырой. Южные и юго-западные ветры правили балом. Даже в январе, в дни, когда по всем законам природы должны были трещать тридцатиградусные морозы – за окнами было тепло и слякотно. А в ранние утренние часы землю окутывал туман. Глобальное потепление, о котором так долго и настойчиво трубили средства массовой информации, с каждым годом все явственней давало о себе знать.
 
     Тара опустила с кровати одну ногу и нащупала пальцами тапочек. Сунув в него ногу, она вздохнула, откинула одеяло в сторону и наконец-то открыла глаза. Было еще темно.
 Не включая светильника, она прошаркала к окну, на ходу натягивая на плечи толстый махровый халат. Отодвинула в сторону одну штору и всмотрелась в темноту за окнами.
Утро дышало сырым туманом. Хлопья снега, отягощенные излишней влагой, стремительно летели к земле, и едва коснувшись ее, превращались в большие мутные лужи. Дрянь погода, лишний раз убедилась она и вернула штору на место.
Тара включила свет и с расстояния двух шагов взглянула на свое отражение в старом зеркале трюмо. Да, девочка моя, красота – страшная сила! Соломенные волосы растрепались во сне и непокорно топорщились во все стороны. Глаза припухли от выпитого на ночь травяного чая. Она улыбнулась своему отражению. Улыбка получилась мятая, но вполне искренняя. Ничего, сейчас мы все это богатство вернем на законное место и в приличном состоянии! Что поделаешь – хочешь, не хочешь, а уж сороковничек постучался, чтоб его!
 
О возрасте Тара не то что говорить, но и думать не любила. Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует, всем и всегда твердила она, и душой не кривила. Свои тридцать хм… с приличным хвостиком, она никак не могла принять.
     Ей все казалось, что в какой-то временной отрезок что-то случилось с ней или с миром вокруг, а может быть даже со всей вселенной. Как будто она эти – лишние – десять лет проспала, или – кто знает – проблуждала в параллельных мирах. Да все что угодно, но НЕ БЫЛО ИХ!!! Вот такие загадочные дела творились с ее жизнью.
 
     Контрастный душ успокоил часто бьющийся после сна пульс, привел в порядок мысли, а также вернул гармонию внутреннему мироощущению и внешней оболочке.
 
Утренние полтора часа на сборы были для нее своеобразным ритуалом. Все по-порядку, сначала – полчаса на душ. Пока мокрые волосы подсыхали, съедала одно сваренное в «мешочек» яйцо и выпивала чашку крепкого чая. Идея о полноценном завтраке в половине восьмого утра не находила в организме никакого отклика. Потом фен, неброский макияж и, в конце концов, обязательная улыбка себе, любимой, приведенной в приличное состояние. Джинсы, ботинки, короткая куртка-пуховик, шарфик, повязанный замысловатым узлом, сумка через плечо. Последний взгляд в зеркало, и шаг в темноту. Собственно, она уже не совсем темнота. Посеревшее небо с низкими тучами сонно, неохотно соперничает с уличными фонарями. Редкие фигуры прохожих размытыми тенями скользят мимо. Она глубоко вдохнула сырой утренний воздух, щелкнула зажигалкой и прикурила первую ритуальную сигарету.
 
Привычным движением заткнула уши небольшими наушниками от плеера, нажала на «play» и бодрыми шагами отправилась в привычный получасовой путь до своего места работы.
 
Она работала в аптеке. Работа не пыльная, в чисто женском коллективе.
Восемь часов за компьютером, с перерывом в тридцать минут на чай, вполне достойно кормили ее на протяжении уже нескольких лет. Несколько лет, изо дня в день, одно и то же.
Проходя мимо соседнего дома, Тара сбавила шаг. Медленно миновав его, она подняла голову и отыскала глазами знакомые окна на пятом этаже. Окна были темными. Она грустно вздохнула, опустила голову, затянулась глубже табачным дымом и, чувствуя легкое головокружение, поспешила прочь. Там, за темнотой заветных окон сладко спала ее Любовь. Ее Неразделенная Любовь. Ее Недосягаемая Любовь. Ее Дамиан.
 
Все началось со сна.
 
«Мне напророчил зимний сон о нашей встрече, Я не молилась, не ждала, не зажигала свечи»… Тара вслух пробормотала строки собственных стихов.
 
Так уж получалось, что сны в ее жизни играли немаловажную и для нее самой непостижимую роль. Сны снились ей каждую ночь, иногда хорошие, иногда плохие. Бывало и так, что сны были вещими. Но два из них повторялись снова и снова на протяжении всей жизни. Первый, это танцы под водой, а еще она очень часто летала во снах. Говорят, что если детям снятся полеты во сне – значит, ребенок растет, а если взрослый человек летает во сне всю жизнь, значит душа его, не отягощена грехами – потому что именно твоя душа летает во сне.
 
А вот два года назад, в марте, ей приснился сон, все так переменивший в ее жизни.
 
Незнакомая женщина с длинными темными волосами предсказала ей встречу с НИМ:
– Когда ты заговоришь с ним, в тот же миг поймешь, что это ОН, ТОТ, КОГО тебе предопределил сам Бог.
 
И несколько мгновений спустя она видит – какой-то незнакомец подходит к ней. Улица? Аллея? Площадь? Солнце бьет в глаза. Лето? А может быть весна, поздняя весна? Он что-то говорит ей. Но прежде, чем она услышала первые звуки его голоса, она уже поняла, – это о НЕМ говорила пророчица. Тара всматривалась в него, словно хотела запомнить все детали, чтобы не забыть потом. Словно знала, что это только сон, но его нужно обязательно запомнить. Темно-русые волосы, он одет в спортивное: кепка-бейсболка, шорты ниже колена, толстовка с капюшоном, кроссы. Широкие плечи, и весь такой…мощный. Теребит пальцами козырек кепки. А руки… Красивые такие, длинные пальцы.
 
Проснувшись на утро, она помнила ночное видение до самых мелких деталей. Особенно врезались в сознание последние слова пророчицы: «… это ОН, ТОТ, КОГО тебе предопределил сам Бог»… Весь день Тара была сама не своя, сон не выходил из головы. Снова и снова она видела перед внутренним взором русого парня в кепке. Никак не могла успокоиться. Но прошли дни, и за обычной ежедневной суетой видение стало забываться. Она уже почти забыла о нем, когда однажды…
 
Спустя два месяца, по дороге на работу, шагнул к ней навстречу, и заговорил русый парень в кепке-бейсболке и джинсах, обрезанных чуть ниже колена. Яркое солнце слепило глаза. В этот день, напророченный ей Избранник, обрел плоть и имя – Дамиан.
 
Воспоминание больно царапнуло сердце Тары.
 
Промозглый ветер хлестнул по лицу, словно приводя в чувство и заставив зябко передернуть плечами. «Предназначенный тебе самим Богом», – теперь, спустя два года, она не уже не знала, что именно крылось за этими словами. Столько всего случилось за эти, совсем непростые для нее, двадцать четыре месяца жизни! Она узнала, что такое Любовь. Она узнала, что такое – боль потери Любви.
Ох, и крепкий орешек ей достался в качестве Избранного!
 
***
Глава вторая.
 
Тара подошла к аптеке с «черного входа». Набрав несколько цифр на кодовом замке, открыла металлическую дверь и с удовольствием вдохнула наполненный аптечными запахами теплый воздух. Небольшая раздевалка была пуста. Она переоделась в симпатичный брючный форменный костюм и по длинным коридорам пошла в кабинет, в котором ей предстояло провести ближайшие восемь часов. Улыбаясь, на ходу здоровалась с сотрудницами, и они улыбались ей в ответ, желая доброго утра.
 
Тара проработала среди них несколько лет. В кругу своих подруг она слыла «странной» девушкой. Очень открытой девушкой, доброй, но – странной. Ее разносторонние, иногда взаимоисключающие друг друга увлечения, многих приводили в недоумение.
 
До периода поэзии, Тара год своей жизни посвятила изучению Библии. Прежде далекая от изучения духовных истин, она настолько увлеклась, погрузившись в христианство с головой – или как она говорила «методом полного погружения», что обалдевшие от такого поворота подруги всерьез стали поговаривать о том, что она вот-вот уйдет в монастырь. Она смотрела на них своими серыми, сияющими каким-то неземным светом глазами, словно видела и понимала что-то такое, от чего они сами были бесконечно далеки. Нет, она не считала их «недалекими», но всерьез, вслух частенько говаривала:
– Ах, если бы вы только знали, если бы вы только захотели узнать!
 
А однажды в коридоре, Тара остановилась рядом со старенькой аптечной санитаркой бабушкой Катей, поддавшись внезапному порыву своего сердца, она обняла ее за плечи и тихо спросила:
– Вы знаете, что Бог Вас очень любит?! – баба Катя удивленно воззрилась на нее, и совершенно серьезно спросила:
– А ты откуда это знаешь, деточка?
– Просто знаю, и Вы теперь знайте! – Тара улыбнулась и пошла прочь, по своим делам. Еще долго после того случая, баба Катя посматривала на нее так, словно хотела о чем-то спросить, но так и не решилась. Вскоре после этого она тихо умерла. Легла ночью спать, да так и не проснулась.
 
Поговаривали потом, что когда к ней в комнату вошла сестра – разбудить – на лице покойницы была застывшая, едва различимая улыбка.
Знакомство с Богом все в ней перевернуло. Ей, совершенно искренно, хотелось приобщить всех вокруг к тому, что наполнило ее жизнь такой радостью, таким глубоким смыслом. Общение с окружающими превратилось в проповеди христианского учения.
Далекие от теологии дамы улыбались, переглядывались, перешептывались, улыбаясь, но… оставались при своих взглядах, называя Тару не иначе, как «наша блаженная».
 
Христианский период закончился также внезапно, как и начался. Сразу после знакомства с Дамианом, неожиданно для всех, да и для самой себя, Тара начала писать стихи.
 
Причем происходило это запойно. Невозможно было есть, спать, спокойно работать, думать или говорить чем-то другом. В этот «запойный» период у нее в руках всегда был листок бумаги, в котором она поминутно что-то писала, зачеркивала и снова писала. Она говорила стихотворными рифмами, находила эти рифмы в словах других людей и тут же быстро записывала практически готовое стихотворение. Эта поэтическая «лихорадка» довела ее до нервного истощения, и Тара слегла с высокой температурой в постель.
 
Конечно, никому из сотрудниц она не проговорилась об истинной причине внезапного недомогания. При всей своей «странности», она понимала, что никто из них ей не поверит. Ну, как объяснишь степенной, замужней женщине, обремененной заботами о муже и уже взрослых детях, что ты становишься больной из-за непрерывно льющихся из тебя, при свете горящих свечей, стихов?! И что не в твоей власти остановить этот поток рифмованных строк?! Что ты пишешь свои самые удачные строки на ходу, добираясь пешком до работы?! Она чувствовала себя в те дни неким полым сосудом, через который течет неведомая и ею неуправляемая божественная энергия.
Crazy…
Йога, дзэн-буддизм, биоэнергетика, философия, психология, поэзия, мистика, музыка. И так далее, и так далее…
 
Не удивительно, что умеренно замужние дамы, с вполне земными и понятными проблемами и занятиями считали ее странной. Многие открыто говорили, что именно из-за неустроенности в жизни (в виду имелась, конечно, личная жизнь Тары) ее так кидает из крайности в крайность. Причем все увлечения ее души возникали спонтанно, без какого-либо предварительного осмысления, типа «Что делать?».
Сама Тара считала свое внезапное вдохновение волей Божьей и принимала его с трепетом и благодарностью.
 
***
Глава третья.
Дамиан.
Тара не была моральной мазохисткой, но любила вспоминать о том, как все началось.
 
Терзаясь сладкой болью и нежностью, она снова и снова возрождала в своей памяти тот летний день, когда они познакомились.
 
В то лето Тара носила короткую «французскую» стрижку на черных, как вороново крыло волосах. Перышко к перышку, как любила шутить она. Легкий загар, который она поддерживала круглый год в солярии, очень ей шел. Покрутившись перед зеркалом то в одной, то в другой шмотке, она все же влезла в любимые рваные голубые джинсы, бежевый хлопковый джемпер, надела кроссовки и вполне довольная своим видом, вышла на улицу.
 
Раннее утро радовало ярко-голубым небом с легкими облачками, разноголосым птичьим гомоном и запахами цветущих деревьев. Любуясь буйно разросшимися вдоль дома сиреневыми кустами, она направилась к парку, через который проходил ее путь.
 
Июнь был самым любимым летним месяцем Тары – еще не запылена яркая листва деревьев и трава радуют глаз сочной зеленью. Вдоль дорог, в парках, сквериках и дворах домов еще кудрявятся белыми облаками яблони и груши. Воздух наполнен густыми сладкими запахами сирени и черемухи. Вдыхая как можно глубже упоительный утренний воздух, она не так уж далеко отошла от дома, как вдруг подумала о своем мобильнике – бывало так, что она забывала его. Остановившись, Тара стала рыться в своей сумке в поисках телефона. Нет, телефона там не было. Вот незадача – надо возвращаться. Нет, она не была суеверной, вот только, ей очень не хотелось терять время и проделывать этот стометровый путь назад. Но ничего не оставалось, как только вернуться к дому, в котором она снимала в то время маленькую квартирку на втором этаже. Улицы были на редкость пустынны, ни одного прохожего или автомобиля. Тара перебежала проезжую часть, рано утром обильно политую машинами, так что образовались маленькие лужицы, и очутилась во дворе.
 
Вдоль дома навстречу ей шли два парня очень медленным, прогулочным шагом. Тара уже собралась прошмыгнуть мимо них к подъезду, как один из них шагнул к ней и, с озорной улыбкой выглянув из-под козырька бейсболки, произнес:
 
– Девушка, можно с Вами познакомиться?
 
Яркое солнце слепило глаза. Тара настолько растерялась от неожиданного маневра незнакомца, что, заслонившись рукой от слепящих лучей, не останавливаясь, проследовала мимо, бросив с вызовом:
– Конечно можно, отчего же не познакомиться? – и скрылась в прохладном чреве темного подъезда.
 
Птицей взлетев на второй этаж, она ввалилась в квартиру и расхохоталась. Сердце, отчего-то билось в груди с перебоями, ее колотило, но она понять не могла что с ней не так. Ну, подумаешь! Ну, молодой, ну да, симпатичный парень вздумал знакомиться с ней ни свет ни заря?! Странно конечно, но…бывает. Если честно, ну вот очень честно, положив руку на сердце признаться, к ней уже давным-давно никто не подходил вот так. Тара прошла на кухню, налила в стакан воды из-под крана, и выглянула в окно. Незнакомец, вместе со своим приятелем топтался под тоненькой березкой в пяти метрах от подъезда. И как раз там, где ей предстояло сейчас вновь проходить. Тара отпрянула от окна, и прижалась спиной к прохладной кафельной плитке. Господи! Кажется, он ждет ее!.. Дела.…И тут же сама себя одернула:
– Да прекрати ты истерику, дурочка! – голос гулко отозвался в пустой квартире.
– Ну, подумаешь, что ж ты душа моя, совсем себя со счетов списала-то?! Нет, дорогая, рановато! Пусть потомится там, под березонькой, помается немного.
 
Она вспомнила о телефоне, причине своего возвращения, и, не снимая кроссов, заторопилась на поиски. Но, ни на кухонном столе, ни на туалетном столике в коридоре, ни даже в комнате на кровати его не обнаружила. Странно.… В сумке нет, дома тоже нет. Она заглянула в ванную, но и там не увидела своего серебристого телефона. М-да… дела!.. Она сползла по стенке, села на корточки и задумалась. Потеряться ему негде, значит снова нужно поискать в сумке, завалился, небось, в какой-нибудь темный уголочек, лежит там и скучает. И, точно, серебристый корпус телефона сам скользнул в руку.
 
– Хм,…странно. Ведь не было тебя тут пять минут назад! Наваждение какое-то….
 
– Когда ты заговоришь с ним, в тот же миг поймешь, что это ОН, ТОТ, КОГО тебе предопределил сам Бог.
 
И несколько мгновений спустя она видит – какой-то незнакомец подходит к ней. Улица? Аллея? Площадь? Солнце бьет в глаза. Лето? А может быть весна, поздняя весна? Он что-то говорит ей. Но прежде, чем она услышала первые звуки его голоса, она уже поняла, – это о НЕМ говорила пророчица.
 
Как фотовспышка ослепило ее воспоминание о забытом сновидении.
 
– Да-да-да.… Помню! Солнце слепило глаза. Кепка. Шорты. – Тара окончательно сползла на пол, и поняла, что не дышит.
 
– Барышня, да Вы в обморок тут не грохнитесь! – сама себе приказала она и восстановила дыхание. На ватных ногах она вошла в ванную и зачем-то открыла воду.
 
Несколько секунд тупо смотрела на шумно льющуюся струю, потом зачем-то омыла руки холодной водой и посмотрела на себя в зеркало. Из зазеркалья на нее смотрели ее собственные, но не сразу ею признанные глаза.
 
– Страшно? – сама себя спросила она, и криво улыбнулась. Отражение повторило эту странную улыбку.
 
– Страшно, – призналась себе Тара, – но интересно! Тряхнув перьями прически, она критически осмотрела и без того безупречный макияж, все же добавила мазок, другой блеска для губ, и направилась к двери. Стоп! А этот тип еще на месте? Она бросилась к кухонному окну, щекой прилипла к стеклу. Но парень стоял по-прежнему под нарядной зеленью молодого деревца и, похоже, никуда не торопился.
 
Отступления не было. Тара закрыла дверь, шепотом прошептала молитву, попросив мудрости и помощи в сложившейся ситуации. На последнем слове она шагнула навстречу солнцу и неизвестности.
 
Медленным шагом, с трудом выискивая, за что зацепиться взглядом, она приближалась к нему. Когда он снова настырно шагнул к ней, Тара, не в силах сдержать идиотскую (как ей самой показалось) улыбку, посмотрела на него.
 
– А я Вас жду, – парень улыбался одновременно и хитро, и застенчиво. Его приятель отступил в тень дерева, как бы подчеркивая этим шагом, что знакомство, это вовсе не его затея.
 
– И зачем, можно полюбопытствовать? – Тара остановилась в двух шагах от него и только теперь внимательно посмотрела ему в глаза.
– Да Вы не подумайте ничего плохого, девушка! Мы ребята хорошие, не хулиганы, Вы не бойтесь, ничего плохого мы Вам не сделаем, – парень явно смущался, но виду не подавал, то ли стыдясь перед приятелем за собственную растерянность, то ли не зная как продолжить разговор.
 
– А кто Вам сказал, что я боюсь? – Тара с вызовом смотрела прямо в его карие смеющиеся глаза.
 
– Ну, Вы сначала убежали в подъезд! Я ничего не успел Вам сказать.
 
– Да я, собственно говоря, вернулась с полдороги за телефоном, – в подтверждение своих слов, она показала зажатый в руке мобильник, – забыла дома телефон!
 
Тара смотрела на него и испытывала легкий, очень легкий, но вполне устойчивый эффект дежа-вю. Красная толстовка с капюшоном. Обрезанные ниже колен джинсы. Кроссовки. Икры ног мощные, как у профессионального футболиста. В руке крутит, как и она, мобильный телефон. Пальцы рук длинные, сильные. Интересно кто он? Спортсмен? Может быть и так.
 
– Меня зовут Дамиан, – донесся до нее голос, и она поняла, что самым откровенным образом рассматривает его.
 
– Тара, – отозвалась она.
– Очень приятно, – улыбнулся он.
– Взаимно, – улыбнулась она в ответ.
Взгляд Дамиана тоже скользнул по ней сверху вниз и от кроссовок снова вернулся к глазам.
– Торопитесь на работу?
– Ну да, на работу, – Тара тоже вернулась к его глазам, чувствуя, что тает в этом теплом, бездонном омуте.
– Мы, собственно, музыканты, – словно ища подтверждения своих слов, он повернулся к другу, и тот кивнул. – Вот прогуляться вышли, а тут Вас увидели, – он замолчал.
– Может быть, встретимся вечерком, после работы, – словно опомнился он, – запишите мой номер телефона?
Тара, как ей показалось, слишком поспешно согласилась и набрала на дисплее телефона одиннадцать продиктованных им цифр. Набрав «дозвон», она взглянула на телефон Дамиана и, спустя секунду, тот разразился громким звонком.
– Теперь и у Вас есть мой номер, — констатировала она, — мне нужно бежать! Кажется, я уже опаздываю.
– Созвонимся ближе к вечеру? Вы до которого часа заняты?
– До шести.
– Позвоните мне?
– Позвоню.
– Точно? – он улыбался, засовывая свой телефон в карман шортов.
– Постараюсь, – уже уходя, пообещала она.
– Мы хорошие ребята! – крикнул он вслед ей.
– Я верю! – охотно согласилась Тара.
 
Она скрылась за ближайшим поворотом и потеряла Дамиана из вида.
Замедлив шаги, она почему-то стала корить себя за поспешность, с которой ретировалась от нового знакомого. Подумает еще, что она закомплексованная дурочка и не умеет поддержать легкого флирта. Да уж, дорогая моя, – мысленно ругала она себя, – разучились мы флиртовать с мужчинами. Теряемся, краснеем, все наше многословие неизвестно куда пропало! Плохи дела! Клиника! Синдром долгого одиночества! Это была чистая правда, последние пару лет ее так закрутило в водовороте жизни, что мужчины как-то не вписались в рисунок.
 
Дело в том, что секс, как чистая физиология, Тару мало привлекал. Ну да, секс без любви был для нее неприемлем, невозможен, в общем, – неинтересен. Старомодно? Возможно, для кого-то и так.
 
Влюбленности как-то не случилось, вот она и была одна. Ждала ее, эту самую Любовь. Кажется, – дождалась. Тара вспомнила глаза Дамиана, и сердце ее сладко сжалось.
 
– Когда ты заговоришь с ним, в тот же миг поймешь, что это ОН, ТОТ, КОГО тебе предопределил сам Бог.
И что это значит? Вот это самое «предопределил»? Что дальше-то? Тара едва успевала за собственными мыслями. Ей, как никогда раньше, хотелась прокричать Небесам этот вопрос. ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ ДЛЯ НЕЕ? Предопределение, это что, диагноз? Он твой, бери его, девочка? Что ей теперь со всем этим делать? Тара поймала себя на том, что идет по центру города, и шепотом молится.
Остаток того дня она была словно во сне. Чем ближе подступал вечер, тем беспокойнее было у нее на сердце.
 
Мария Николаец